Не крещенские мысли.
(или так и не состоявшаяся критика Пыжикова)

Давно собиралась прочесть труд Пыжикова, посвященный старообрядцам, а тут на выставке с интересным посетителем любопытный разговор состоялся о народной вере. Мои рассуждения, основные тезисы которых уже упоминала в статьях, посвященным неославянизму и староверам, ему напомнили Пыжикова, о чем он мне и сообщил, порекомендовав обязательно познакомиться с исследованиями историка, посвященными старообрядцам, уточняя, что именно они - носители той самой веры.
Возникший когнитивный диссонанс, всколыхнувший меня в тот момент, не был высказан - не родились убедительные доводы, да и как опровергать автора, чей труд неизвестен, поэтому несогласие загнала до поры поглубже, до окончания чтения его "Граней русского раскола".

Читая не могла отделаться от ноющего ощущения какой-то неточности, она прорезалась позднее - народная вера, так называемое язычество, действительно сохранилась у староверов гораздо в более "первозданном", если так можно выразиться виде, нежели в "стенах" православной постниконианской церкви, но лишь как в сите с более крупной ячеей. Ведь старообрядчество, ( за исключением беспоповцев, формально отказавшихся от института жречества) не избежало основного маркера, которым я наделила для себя веры, вобравшие в себя, но не являющиеся "народной" - институт посредничества, именно здесь лежит водораздел между верой и религией.

Как таковых свидетельств о наличии централизованного института посредничества в язычестве нет, это конечно не является доказательством его абсолютного отсутствия, но с большой долей вероятности позволяет предположить такую возможность. Этот важный момент является сутевым. Это та причина, по которой христианство на протяжении веков так и не смогло ассимилировать язычество - вспомните кладбищенские трапездничания на Троицу, сплёвывание через плечо, "чурания" и другие сохранившиеся распространённые обычаи.

Национальная традиция?

Да, но сохранилась она только потому, что основы народной веры были естественным образом интегрированы в жизнь этноса и передавались из поколения в поколение вместе с традициями естественной здоровой жизни, которую они и окормляли. Важнейшим "передаточным звеном" основ и ритуалов веры была семья (род), и пока она существовала в "здоровом алгоритме", процесс передачи осуществлялся без участия внешних сил. Более того, люди формально "не верующие", но живущие здоровой семьей с сохранённым традиционным укладом, бессознательно несут, взращивают и передают зерно этой веры новым поколениям.

Как же я обрадовалась, что мысли эти пришли мне задолго до попадания в руки три года назад "Очерков обычаев и религии славян (1849 год)" С.М. Соловьева, подтвердивших, что "язычество так легко уступило ему (христианству) общественное место; но, будучи религиею рода, семьи, дома, оно надолго осталось здесь. Если бы у нас язычество из домашней религии успело перейти в общественную и приобрести все учреждения последней, то без сомнения оно гораздо долее вело бы явную борьбу с Христианством, но зато, раз побеждённое, оно не могло бы оставить глубоких следов; если бы Христианство имело дело с жрецами, храмами и кумирами, то низложив их, оно покончило бы борьбу, язычник, привыкший к общественном богослужению и лишенный храма и жреца, не мог бы долго оставаться язычником, если бы он вздумал восстановить храм и собрать жрецов, это было бы явное сопротивление торжествующей религии, которое влекло бы за собой опять явное поражение. Но язычник Русский не имел ни храма, ни жреца и поэтому без сопротивления допустил строиться новым для него храмам, с служителями божества, оставаясь в то же время с прежним храмом - домом, с прежним жрецом - отцом семейства, с прежними законными обедами, с прежними жертвами у колодца, в роще. Трудно было бороться с тайным служением божествам скрываемым, домашним."

Соловьев также как и я апеллировал к отсутствию общественного института у язычников-славян, считая этот факт основополагающим в сохранении народной веры на протяжении веков, но упускал из вида, что без "идеологического экзоскелета" православия сохранить и усилить недавно народившуюся на тот момент и ещё слабую государственность было невозможно, поэтому православие и стало в тот момент основным столпом "русского мира".

Выходит, что неизбежная социализация веры, выстраиванием института жречества - религии, создающего устойчивый экзоскелет, всегда и ослабляет позиции любой религии, ведь уничтожив/исказив его - уничтожится/исказится и вера, в отличии от народной веры, для которой храмом была традиция и семья, жречеством - отцы и деды, а церковью - роща и берег реки по-соседству.

Если мы принимаем за аксиому тезис о "безпосредническости" любой народной веры и её способность существовать в форме "двоеверия" параллельно с внешним экзоскелетом новой обрядовости (что подтверждает история христианизации язычников и шаманистов всех континентов: взять хоть американских католиков с Хеллоуином, днем Мертвых и другими праздниками или африканских католиков с культом вуду и ему подобными, хоть восточно-сибирских православных шаманов, вплетавших образки Николая Угодника в обрядовый костюм для камлания, хоть русских православных, с масляничными гуляниями и кладбищенской тризной , после посещения церкви на "Троицу"),

гармонично встраивающейся в формальные проявления обрядовости, сохраняя неизменной суть, как вода, принимающая форму сосуда, но не меняющая сущностности воды, то в концепции язычества=староверства Пыжикова, без ответа на вопрос, что же такого отличного произошло (или должно было начать происходить) с реформами Никона, что народная вера взбунтовалась настолько, что ушла во внешний раскол, что же на самом деле стало причиной, не поводом (двуперстие и переписка книг), а истинной причиной, почему вера народная (если всерьёз относится к данным исследования Пыжикова) интегрированная в православие вдруг взбунтовалась, что разделилась на два источника, мы не поймем, что есть МЫ в настоящей дествительности.

Что же до критики, то, пока пожалуй, главная ошибка Пыжикова в том, что открыв список "охранителей" народной веры старообрядцами он ставит точку, в то время, как следует начать перечисление, ведь любой человек, живущий по чистой совести и сохраняющий традиции семьи уже носитель той самой народной веры, и не так важно форму какого сосуда принимает вода, если он чист!

В этом смысле староверы не единственны и не уникальны, просто в силу сохраняемой строгости бытия, поддерживать традицию легче, нежели в окружении агрессивных культур распада. Вот он ответ, казалось бы, что проще - спрячься подальше и живи в традиции, но тут со староверами играет шутку история, воплотившаяся судьбой семьи Лыковых, и показавшая на профанном, физическом уровне, что происходит с человеком, заключенным в стерильную среду - он утрачивает способность сопротивляться внешним воздействиям. Устоит ли душа соблазнам?

Возвращаясь к "Граням русского раскола". Как любой оригинальный взгляд на известные исторические события, труд оказался очень интересным, слабым звеном версии участия гедеминовичей-униатов в судьбе Романовых пока вижу Тишайшего, с его историческим наследием, хотя в аспекте влияния наставника Морозова (известного старовера) и этот довод укладывается в предложенное Пыжиковым толкование исторических событий. (Кстати, всё больше нынедействующий правитель мне напоминает Тишайшего, и по реперным точкам матричных совпадений, и в алгоритмах правления, и по их итогам, такое вот наблюдение.)

Чтение продолжаю, мысли "для покрутить" любопытные. Есть у староверов то, что заставляет меня на чаше исторических весов склоняться к православию - ярко выраженная антиимперскость, подтверждение которой сквозит с первых страниц труда Пыжикова.
Истории не дана сослагательность, поэтому не имея иного пути, чем имперский, обрекать его расколом на уничтожение, было равносильно уничтожению страны. Возвращаюсь к давно посетившей меня мысли о том, что деятельность староверов, несомненно чистая и полезная для душ конкретных людей, была антигосударственной по сути, и пока нет замены государственности, сохраняющей страну, она будет таковой и оставаться.
Нет у меня пока ответа, что правильнее, раскалывать сосуд, чтобы не пить "загрязненную" воду или пытаться очищать воду из "испачканных" кувшинов, но последнее оставляет хотя шанс.





19.01.18